Не надо быть аналитиком восьмидесятого уровня, дабы понять, что одна из главных идей нашего современного общества – отречься от советского прошлого и выйти на качественно новый уровень (тут мнения расходятся – то ли достатка, то ли сознания). Еще Хвылевой призывал ориентироваться на Европу и двигаться «Геть від Москви!» - ну это литератор, в первую очередь, о своем ремесле соратникам по цеху сообщал. Так-то, в общем, поддерживал в определенной степени коммунистические идеи – за что и застрелился в тридцать третьем году и в лучших традициях трагизма убеждений.
Сегодня дорожный указатель «Геть від Москви!» у нас в головах поставила сама Москва. А до этого ведь там едва ли не улицы Хейт и Эшбери пересекались, те самые, где в далеком Сан-Франциско когда-то зародилось движение хиппи. Мы жили, будучи полны наивного в своей правоте пацифизма и лишены любого военного потенциала и, главное, военной амбиции. Империей мы не были, мы из нее бежали.
Но вот оказалось, что надо повторно отрекаться от имперского прошлого. На этот раз по-настоящему и болезненно. Профиль Сталина с левой груди смывается не баней, а хирургическим вмешательством – даже если кололи его туда, «чтоб он слышал, как рвутся сердца».
Борьба с наследием мрачных времен требует методологии. Не той вузовской майевтики и эмпирики, а реальных вещей, существующих не в названиях площадей и станций метро, а в наших разрушенных головах. Ремонт не косметический, а капитальный – который, вопреки Жванецкому, закончить все-таки можно, именно за счет его капитальности. И тут начинается конфликт цели и средства – не оправдания, но соответствия.
Мы самоутверждаемся, желая, чтоб перед выставками наших творцов искусства большими буквами написали «УКРАИНСКИЙ» (ну где вы видели выставку ФРАНЦУЗСКОГО живописца Моне?), мы ненавидим, когда нас не замечают (хотя не любим делать что-то взамен), мы обожаем гордиться самым малейшим достижением и тиражируем его, будто вся многомиллионная наша нация стала поголовно нобелевскими лауретами и олимпийскими призерами (нет, приятно, конечно, когда «наши – ура!», но не настолько же), мы сами в сакральном ознобе «как прикрытие используем павших», мы боремся с «языком агрессора» – нашли себе ветряную мельницу и одновременно отдушину. И делает это все не государство, нет. Люди.
Мы, конечно же, делаем огромные успехи – во многих сферах жизни. И даже себя ощущаем постепенно лучше и полноценнее. Только это пока «тоже». Во многом мы еще приверженцы решений «на корню», разделения на черное и белое и, наконец, безапелляционной убежденности в своей правоте.
Вся эта борьба с советским прошлым советскими же методами напоминает какого-нибудь Пелевина, да в экранизации Захарова. Где матерится барон Мюнхгаузен, разглядывая свою внутреннюю Монголию перед совершением очередного подвига. Только мы с вами глупые Мюнхгаузены пока еще – у нас пока серьезные лица, не являющиеся признаком интеллекта. Да и от внутренней Монголии нас отделяет внутренний СССР.